Сколько лет это утверждение не требовало никаких дополнительных пояснений и слов! Сколько лет этот фильм был частью воспитательного процесса для каждого, рождённого в СССР, и позже – на постсоветском пространстве! Как «Чародеи» и «Ирония судьбы» в канун Нового Года, как «Приключения Электроника» в дни школьных каникул. Фильм не о том, что надо быть добрым. Фильм о том, какие добрые бывают люди.
Кого из ныне живущих могут испугать ужасы войны, закончившейся за несколько десятилетий до его рождения? Да это и не надо: культивирование страха никогда не приносило пользы.
Другой момент – очевидный и актуальный всегда – ставит эту историю в один ряд с библейскими притчами. Потому что здесь есть ситуация, люди и то, как люди повели себя в предложенной жизнью ситуации. Но самое главное – это то, что всё это правда.
И вот я выхожу в Интернет и читаю: В Ташкенте снесен Монумент Дружбы народов – памятник семье Шамахмудовых, усыновившей в годы Великой Отечественной войны 15 детей-сирот и ставшей символом милосердия и гуманизма узбекского народа.
Сказать, что моей реакцией был шок, это ничего не сказать.
Памятник простоял перед Дворцом Дружбы Народов 26 лет.
Он был не просто олицетворением этой самой дружбы народов. Не просто скульптура, несущая в себе помимо художественных достоинств ещё и пресловутый символизм, без которого не обходится ни одно произведение искусства. Это была правда – воплощённая в камне. Он был историей этой дружбы народов – провозглашённой и утверждённой, началом, истоком самого сокровенного, на что только способен человек – на искреннюю любовь к ближнему.
Есть в Ташкенте такой обычай: после ЗАГСа молодожёны в компании близких друзей едут по городу и фотографируются около памятников. Есть два обязательных места – это памятник Дружбы народов и Монумент Мужеству.
Такое ощущение, что молодые, сами того не подозревая, хотят получить заряд некой энергией. Стоя около памятника Дружбы Народов, чувствуя плечом плечо человека, с которым ты только что связал свою жизнь, невозможно не почувствовать всю ответственность сделанного шага.
Уважение – не как этическое понятие, а как составная часть организма.
Доброта – не как продукт воспитания, а как непременное условие жизни.
Каменный мужчина и каменная женщина в окружении своих детей – потому что не было разделения на родных и приёмных. Каменный мужчина и каменная женщина до сих пор показывали, как живут – нет, не узбеки! – как живут люди.
И вот теперь их не стало.
Возможно, они подавали плохой пример молодым людям?
Возможно, кому-то показалось, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и наши предки (а я считаю их именно нашими!) не должны были давать тепло, и кров, и второй шанс привезённым подранкам.
Забота о подрастающем поколении всегда была первоочередной для любого государства. Без прошлого нет будущего – это знает каждый. Кроме тех, видимо, кто принял решение сослать памятник да и саму дружбу народов куда подальше!
Читаю дальше, и выясняется, что причиной сноса памятника стало решение властей о переименовании дворца Дружбы Народов во Дворец Независимости.
Видимо, понятие независимость трактуется буквально: независимость от истории и памяти народа тоже включена в список.
У подвига семьи Шамахмудовых нет национальности. И решение убрать памятник носит не просто характер культурного вандализма. Это высокомерие по отношению к тем, кто погиб на этой войне, и к тем, кто выжил, и к тем, кто помогал выживать.
Ходят слухи, что памятник перенесут в один из спальных районов города. Что ж, видимо, это сделает сны обитателей этого района слаще.
Моя ирония не имеет корней. Так же, как и мое возмущение выхода. Просто любая цивилизованная страна сделала бы подобную историю достоянием и доказательством своей принадлежности к человечеству. И не стала бы прятать подвиг под подушку. Потому что эта семья, эта масса холодного камня олицетворяет собой безграничную доброту.
Я не понял, как это произошло, но я осиротел. Здесь, в Америке, при живых родителях, спустя 10 лет после того, как покинул Ташкент.
Какое у меня есть право, чтобы диктовать?
Кто я такой, чтобы возмущаться?
Да, собственно, никто.
Я просто человек, обыкновенный человек, который вырос в Узбекистане, в Ташкенте, потому что во время Великой Отечественной войны именно здесь нашли приют мои бабушки и дедушки.
Меня там не было. Да и быть не могло. И всё же я отчётливо могу себе представить поезда, прибывающие на перрон. Поезда с глазницами окон. Поезда, в которых едут дети.
В Ташкенте не было войны. В Ташкенте был мир, была любовь, было солнце. Ташкент стал столицей всех народов не по тому, что так захотелось какому-то словоохотливому поэту, смелому на раздаривание титулов. Ташкент стал таким, каким он стал, потому что тогда, когда страна восстала против оккупантов, были и такие, кто не мог этого сделать.
Например, дети.
Дети, которые в два, в три, в четыре, в пять, в шесть лет уже лишились права быть детьми. Попробуй дать такому семью! Мальчику, который не поверит тебе, потому что знает, как легко можно лишиться семьи. Девочке, на глазах у которой взорвали дом, где была её мама, бабушка, младший братишка. Психика – как поломанная спичка. Её ещё можно поджечь, правда, при этом можно обжечь пальцы.
Но некоторые люди так устроены: чем больше у них забираешь, тем больше они готовы отдать.
Шаахмед Шамахмудов и его жена Бахри Акрамова в начале Великой Отечественной войны усыновили 15 эвакуированных детей со всей страны, потерявших родителей.
За один 1943 год пожилой кузнец Шамахмудов стал отцом четверых детей.
Рая Мальцева – белоруска.
Малика Исламова – татарка.
Володя Урусов – русский.
Четвёртым сыном кузнеца стал безымянный двухлетний мальчик. Шаахмед сам дал ему имя – Ногмат, что значит «дар».
Семья Шамахмудовых награждена орденом «Знак Почёта». А Бахри Акрамова была удостоена звания «Мать-героиня».
Именно они – простые кузнецы из артели им. Тельмана – стали прототипами главных героев романа Рахмата Файзи «Его величество Человек». Чуть позже на основе этого романа был создан сценарий и режиссером Шухратом Аббасовым снят художественный фильм «Ты не сирота».
О том, что в Ташкенте, в глубоком тылу, совершён подвиг, узнали на фронте. Шаахмед получил письмо и – денежный перевод на сумму, которой оплачивался тогда труд офицера на линии огня. Старший лейтенант Левицкий писал, что пока он будет жив, он будет высылать деньги семье Шамахмудовых.
Взрослый мужчина, вставший на ноги и привыкший нести ответственность за свою семью, Шаахмед был удивлён – и это по крайней мере! Он просто не понял, как можно взять деньги от человека (не в том дело, что незнакомого!) на то, в чём состоит его собственный долг перед Богом и людьми – кормить и одевать своих детей.
Типично восточный человек, понимающий и знающий не понаслышке, что такое широкая душа, Шаахмед думал недолго – и у него появился ещё один сын, украинец Саня Брынин.
Есть очень циничное высказывание: когда стране нужны герои, она называет себя родиной. Я не знаю, кто это придумал, не знаю, какова была мотивация этого доморощенного мудреца. Но могу сказать только одно – страну может называть родиной только сам человек, его невозможно заставить это сделать, его невозможно убедить в этом.
У Сани Брынина было три отца. Первого убили фашисты. Второй нашёл его в тёплом Ташкенте. Третий нашёл его сам, находясь на линии фронта. Судьба, сотканная из человеческих любовей.
Всё это можно было бы и не говорить, если бы память наша была чуть чутче.
Мы кромсаем свои собственные жизни – и это наше право. Мы душим мечту в погоне за благосостоянием. Мы расстаёмся с любимыми, не желая идти на компромисс и выпячивая своё «я». Мы забываем запахи детства – родной дом, руки матери, пыльный кожаный мяч, который бьёт в грудь – под дых, от которого перехватывает дыхание.
Мы забываем, что память наша нуждается в защите.
Скульптор Д. Рябичев и архитекторы Л. Адамов и С. Адылов, может быть, не создали шедевр мировой величины с точки зрения скульптуры как вида искусства. Они создали гораздо больше. Не надо быть дипломированным филологом, чтобы понять, что слова «памятник» и «память» из одного семантического гнезда.
Пять высоких стел, опоясанных единым кольцом, устремляются в небо. На каждой – герб одной из союзных республик. Венчает памятник герб СССР.
Страны больше нет. Союзных республик тоже. Осталась территории, разбитая на секторы, которые носят иные названия.
А ещё остались люди – кто-то родился вчера, кто-то десять лет назад, а кто-то, родившись семьдесят лет назад не на этой земле, умер именно здесь в окружении своих детей, внуков и правнуков. И кто-то рассказывал, как один из секторов этой территории становилась тем, чем является сейчас – сильное государство с развитой торговлей, перспективами в экономике и – людьми.
Откуда мне, к примеру, знать, что такое война? Ведь мой дед сделал всё, чтобы я этого не увидел. Но! Он же сделал всё, чтобы я это знал. Также поступаю я – по отношению к своему сыну. Заезженная фраза, но несомненно вечная истинна – без прошлого нет будущего. И особенно отчётливо это видишь и чувствуешь, когда куски, массивы этого прошлого кем-то просто удаляются – раз! и нет его!
Я привёз сына в Америку. Я хочу воспитать гражданина, достойного этой страны. Может быть, я не прав? И не стоит обременять его психику рассказами о том, как было тяжело и больно? Ведь и сам-то я через это не прошёл? С другой стороны, он является частью моей семьи, носит фамилию моей семьи – и хотя бы этим одним имеет право на то, чтобы знать, кто был его дед, как он жил, как он выжил, и кто помог ему в этом.
Скажите, есть ли иной, более наглядный способ объяснить ребёнку, что такое надежда, чем рассказ о Великой отечественной войне?
Меня это всегда било навылет – в самое сердце. Я представлял себе ни разруху и ни пожары, я представлял себе людей, тех, кто продолжал жить.
Люди больше не верили в стабильность, потому что даже генералов, и тех убивали.
Люди перестали любить небо, потому что налёты стали прозой жизни.
Люди забыли, что такое семья, потому что нельзя было привыкать ни к кому после того, как потерял любимых раз, а потом ещё раз, и ещё, и ещё!
Это была политическая угроза: потеря прав или вероятная замена их новыми.
Это была животная угроза: кто-то решал, сколько недель, дней и часов проживёт этот мальчик, или эта бабушка, или вот этот зелёный лейтенант.
Моему сыну было всего полтора года, когда я привёз его в Америку. Сейчас ему одиннадцать. И он знает, что такое Узбекистан. Он знает, что такое Ташкент. А ещё он знает, кто такие Шаахмед Шамахмудов и Бахри Акрамова.
Он знает, кто такие Шамахмудовы, не помня даже дома, в котором мы тогда жили. Он знает, что сделали эти люди. И вот теперь, когда мы приедем в Ташкент – потому что ностальгия является не болезнью, а константой – я не смогу отвести его к памятнику. И самое главное – мне нечего будет ему сказать, когда он спросит.
А он спросит: почему убрали этот памятник?
Я могу ответить?
А ещё он скажет: как же так, папа? Ты говорил, что эти люди – герои?
Я могу ответить?
А ещё он скажет: значит, помогать другим – это не подвиг? Этого делать не стоит? Это всё равно никому не нужно?
Я могу ответить ему?
Я могу объяснить сыну, что мнение правительства того времени не совпало с мнением нынешних властей? Он не сможет понять, что взрослые дяди играют во взрослые игры. Но он может задуматься, а действительно ли это был подвиг – взять и приютить чужих детей? взять и отдать им часть своей души, жар своего сердца тогда, когда на себя-то не хватает?
А ещё он может задуматься – из-за чего мои родители, мои дедушка и бабушка подняли такой сыр-бор? Если уж такой это был поступок, почему памятника нет?
Мне больно об этом думать, но ведь он будет прав! Прав!
А будущее поколение вынуждено будет само формулировать для себя понятие подвиг. И в него при таком раскладе уж точно не войдёт сочувствие – и рассказать некому, и посмотреть не на что.
Ведь актом удаления памятника с глаз подальше всем внятно объяснили, что подвига не было, что не надо никого спасать, тем более, если эти люди принадлежат другой стране и другой народности.
И заметьте, всё это происходит сейчас, когда весь цивилизованный мир говорит только о необходимости развивать и расширять межнациональные связи, утверждать взаимоуважение между народами. А здесь, в стране, где я родился, взят курс в совершенно противоположном направлении.
Я прожил в Ташкенте 26 лет. Я здесь получил образование. Я здесь стал гражданином – я здесь понял, что это такое. Я горжусь тем, что моей родиной является Узбекистан. Я через всю свою жизнь пронесу чувство благодарности и уважения к людям, к народу этой страны. Я знаю, что эти люди сделали для всех эвакуированных в годы войны и – для меня лично. Потому что мои родители, мои соседи, мои учителя считали нужным заставить меня почувствовать корни – устраивали экскурсии к этому же памятнику, рассказывали о его истории, давали читать об этом книги и повели меня на фильм «Ты не сирота».
А как об этом узнают те, кто родились позже? Чьи родители не говорят, потому что и сами слишком молоды, чтобы знать?
Никак.
Подвиг забыли. Умерших похоронили. Памятник снесли.
Наплевали?….
Да.
И не один раз.
Те же люди – скульптор Д. Рябичев и архитекторы Л. Адамов и С. Адылов двенадцатью годами раньше создали ещё одну памятную метку.
Мемориальный комплекс «Мужество» представляет собой две фигуры – мужчина, грудью закрывающий свою семью, в попытке противостоять нежданной беде, в попытке защитить самое дорогое.
26 апреля 1966 года в 5 часов 23 минуты землетрясение силой 8 баллов в эпицентре, который пришёлся на старую часть города, разрушило Ташкент практически до основания.
Здания старого типа, построенные без учёта сейсмоопасности этого региона, конечно, оказались спичечными коробками перед силой природы. Свыше двух миллионов квадратных метров жилой площади превратились в руины. И это – в мирное время!!! 236 административных здания.
700 объектов торговли и общественного питания.
26 коммунальных предприятия.
181 учебное заведение и школ на 8 тысяч мест.
36 культурно-бытовых учреждения.
Сухая статистика, мёртвые цифры, за которыми стоят люди, которые остались без крова, которые потеряли родных.
И опять мы возвращается к теме, которая на бумаге выглядит дидактичной, а на практике, в жизни – самой основой этой жизни. Дружба между народами.
Восстанавливать Ташкент приехали жители всех союзных республик. Три с половиной года они здесь жили и шаг за шагом день за днём плечо к плечу отвоёвывали право ташкентцев на жизнь. И это – в мирное время!
Ташкент был восстановлен. Ему подарили новый облик, новый силуэт. И многие, приехавшие на помощь, обрели здесь дом и остались в городе, который практически построили своими руками. У них было на это право. У них было право считать себя частью этого города.
И что же теперь?
Теперь, когда город отстроен заново, когда прошло много лет, когда жизнь наладилась и вошла в положенное русло, кто-то решил, что этот мемориальный комплекс перестал быть функциональным?
Это ирония? Или это практический подход ко всему, что является частью города, народа, истории?
Мне интересно знать, кем должен быть человек, чтобы иметь право на определение глубины памяти целого народа, на смелость решать – вот это надо помнить, а вот это – уже излишне. По крайности, богом.
Или может быть, просто время мужества прошло, и памятник являет собой некий пережиток, атавизм, от которого надо избавляться современному жителю мегаполиса?
И вся эта мощная энергия, которая несколькими десятилетиями раньше отразила фашистскую угрозу, а потом угрозу разрухи и упадка, она, получается, бесполезная растрата, глупость, эмоции, недостойные внимания?!
Нет, глупость – это то, что происходит сейчас по воле чиновников, ограниченных непонятными, недостойными внимания причинами, побуждающими их к низким поступкам. Не сейчас. Позже им будет стыдно. Правда, исправить этого они уже будут не в силах.
Дорогие старшие! Дорогие прошлые! Дорогие люди!
Мы помним вас. Мы всегда будем помнить то, что вы сделали.
Верьте! Верьте!
Да, проходит всё. Да, забывается всё. Но не может кануть в Лету подвиг огромной страны, не может исчезнуть с лица земли доброта – до тех пор, пока жив хотя бы один человек, пока бьётся хотя бы одно сердце.
Спасибо Вам.
Искренне ваш,
Дмитрий Горошин