Кого может удержать соломинка?
Только того, кто видит в ней надежду – призрачную, небывалую – но видит. Мы можем сколько угодно говорить о сочувствии и понимании момента. Но что это меняет, если слова остаются словами – действием так и не рождённым?
Приятно быть уверенным в себе человеком. А тот факт, что уверенность эта проистекает из осознания своей одинокости, своей единичности: ты и мир – и больше никого ни в помощь, ни в преграды – это только укрепляет тебя.
И пусть временами становится грустно, а временами просто жутко. Что с того? Зато ты знаешь: уж ты-то себя не подведёшь. И соломинка тебе не понадобится никогда.
Действительно никогда? …
Доброго времени суток, друзья.
Вчера столько-то человек совершили преступления, столько-то человек лишилось имущества, столько-то человек лишилось жизни. А я всё ещё хочу сделать мир лучше.
И если это болезнь, то мне очень жаль, что она не принимает форму эпидемии.
Попавший в беду, естественно, вызывает сочувствие. Которое, как известно, бывает двух типов: пассивное и активное.
Первое сводится к речам, полным соболезнования в лучшем случае, и к бесполезному кудахтанью в своём большинстве. Бесполезное в квадрате, оно оказывает действие, прямо противоположное тому посылу, который содержится в сочувствии.
Второе может стать наказанием.
Если, к примеру, человек пытается предпринять некие действия, которые идут в разрез с вашими желаниями. Эта позиция «сиди, я сам всё сделаю» помимо открытой тирании, несёт в себе ещё отвратительные зёрна манипулирования. Вам плохо, вам помогают и, забирая вас под своё крыло, навязывают вам решение, принятое без вашего согласия. То есть, вы уже поняли, что спасением здесь и не пахнет.
Из чего не следует вывод, что сочувствие – это зло. Равно как и нельзя безапелляционно заявить, что сочувствие – это благо. Всё зависит от мотивации.
Мы порой просто не в состоянии себе представить, насколько легко сломаться.
Автокатастрофа – и крепкий сильный мужчина превращается в инвалида, раздавленного тем железом, которым он с такой лёгкостью управлял ещё минуту назад.
Катастрофа личностная мало чем отличается от вышеприведённого примера. Рушится внутренняя империя, и здесь вряд ли помогут врачи, и хирургическое вмешательство, и долгий реабилитационный период.
Ты и твоя проблема – изначально неравные соперники.
Ты не можешь быть сильнее по определению: силки, кто бы ни был охотник, были расставлены на тебя, ты пойман и заперт. Не придёт помощь извне – изнутри в одиночку тебе будет очень сложно выбраться. И если ты хоть раз прочувствовал это на себе, ты уже никогда не сможешь отвернуться от того, кто взглядом или словом просит о помощи.
Да, твои благие намерения иногда оборачиваются прямым ущербом для тебя. На тебя сыплются упрёки (абсолютно безосновательные), претензии (абсолютно абсурдные), оскорбления (уму непостижимые!).
И ты в который раз задаёшь себе это вопрос: а оно мне надо было?!
И понимаешь: надо, ещё как надо!
Потому что ты отреагировал.
Потому что ты откликнулся.
Потому что ты согласился быть вовлечённым.
Можно до бесконечности рассуждать о том, что наркоман, к примеру, сам виноват: зачем он это сделал в первый раз, почему не отказался, о чём он думал, разве непонятно, что наркотики – это смерть?
Но на самом деле сейчас, в текущий к фатальному концу момент, это не имеет значения. Отвернуться и отказаться – это такая же трусость, которую проявил когда-то тот, кто сейчас гибнет.
Он совершил ошибку.
А мы? Когда отворачиваемся, когда пожимаем плечами, когда говорим, что не бывает бывших наркоманов – мы не совершаем ту же ошибку?
Я скажу вам что-то совершенно абсурдное – на первый взгляд.
Наша ошибка – в квадрате, а потому – ещё хуже. Он не в состоянии быть адекватным ситуации, и неважно, что ситуация была создана им самим. А вот мы-то с вами как раз таки адекватны! При чём адекватны той мизерной стороне морали, которая насквозь пронизана негативом: виноват – получи.
Мы упускаем из виду кое-что: открытое противоречие между подобным осуждением и одной из заповедей. Не находите?
Он совершает зло. А мы его удваиваем.
А ведь он просил о помощи! Тогда, когда «сел на иглу».
Что это, как не попытка изменить жизнь, пусть даже в такой абсурдной извращённой форме! Он просто не был услышан нами, такими хорошими и законопослушными и всё понимающими.
Зато его услышали другие. Он нашёл соломинку в наркотиках.
С ним сложно. Он даёт обещания, и обещания эти живут не дольше пары часов. Ему невозможно поверить уже после первого срыва. Но он, обманывающий, обворовывающий, готовый на всё ради денег на дозу, он всё ещё просит о помощи, он всё ещё кричит. Я не пытаюсь оправдать его. Я не пытаюсь обвинить нас. Я просто констатирую всем известные факты. Удобная отбивка «а кому сейчас легко?!» не является аргументом по сути. В самой формулировке заложена мысль о сложности жизни для всех при отчётливо слышимом бэк-вокале – «каждый сам за себя».
Вот такая картинка!
Я поднял эту тему не случайно.
Не так давно я снимал репортаж в центре лечения наркоманов. Я вышел оттуда, и – вы не поверите! – я любил этот мир как никогда до этого. Это была какая-то временная протяжённость (минута ли, час – не знаю), внутри которой существовал абсолютно счастливый и прекрасно это понимающий Дмитрий Горошин.
Жизнь каждого состоит из цепочки событий, как положительных, так и трудных. Мы тянем эту цепочку на себя, к себе, привычными заученными движениями. И нет в этом ничего предосудительного. Мы – живём.
Просто очень редко выпадает возможность оценить сам процесс.
Я вышел оттуда, оставив за спиной столько сломанного, столько разбитого, столько больного, что, к стыду своему, должен признаться, – радость моя была безгранична. Я смотрел на голубое небо и не представлял себе ничего прекраснее. Это была свобода – свобода жить дальше и выбирать.
В отличие от тех, кто остался за дверью. Там уже властвовал выбор – он пришёл, потому что его позвали. Он будет принят, потому что другого нет – нет альтернативы, нет надежды.
Надежда всегда живёт за дверью. И знаете, такая установка не даёт ни единого шанса не только наркоману, но и вам, и мне.
Высокомерие, в сущности, неплохая черта, если есть на то основание и, самое главное, чёткое видение момента.
А что же такого есть в нас, что заставляет нас быть высокомерными по отношению к людям, которые хотят измениться?
Не важно, кто это: наркоман, который хочет избавиться от зависимости, или успешный делец, которому надоел его собственный, так старательно выращенный им самим цинизм.
Важно другое: они хотят меняться. Это причина, повод, флаг – и кому-то обязательно нужна помощь. Потому что это слишком тяжело – меняться.
Я в который раз говорю о сопереживании и сочувствии.
Чужая жизнь и, соответственно, чужие проблемы. Законный вопрос: как можно проникнуться тем, что тебе изначально чуждо? Чужую боль невозможно почувствовать. Но её очень хорошо видно. И вот это уже провокация – в прямом и не самом плохом смысле этого слова. Вам предлагается стать соучастником – в прямом и опять же не самом плохом смысле этого слова.
Мы не знаем, что происходит внутри человека, когда мы приходим к нему на помощь, нам не дано это прочувствовать. Но мы можем это увидеть – пусть позже, когда будут результаты, когда перемены станут очевидными фактами.
Разве это не радость – оказаться сильнее обстоятельств, сильнее неверия, сильнее боли? Когда боль чужих сердец преодолевается – и в этом есть доля вашего участия, тепла и сочувствия? Когда хорошего становится больше – и в этом есть частичка вас?
Соломинка – это символ, который может принять любой образ.
Скажу только одно:
-Если ты хоть раз помог человеку в трудную для него минуту, то ты, оказавшись в подобной ситуации, никогда не останешься без помощи.
Искренне ваш,
Дмитрий Горошин