Финансовое положение, которое перед каждым современным человеком выдвинуто – иногда помимо его воли – на передний план, недавно было смещено со своих крепких позиций. Причём, в такое непростое время, как сейчас.
Четыре дня мы все следили за расследованием. Четыре дня мы все желали только одного: пусть она будет жива, пусть она только будет жива!
Чуда не случилось.
И сейчас, когда мы с трудом перевариваем историю Мередит Эмерсон, похищенную и убитую в горах на севере Джорджии, наступившая реакция после напряжения последних дней, сильно напоминает ненависть.
И с этим ничего не поделаешь.
Мы так устроены.
Добро вызывает эмоции положительные, которые иногда даже переходят в «визиты вежливости». А вот со злом дела обстоят гораздо сложнее. Злость и ненависть, к сожалению, контролю не поддаются. Это чёрная ярость, которая требует только одного – возмездия.
А что, если возмездие в своём выражении оказывается далеко не эквивалентом, далеко не «воздаянием» за содеянное?….
Доброго времени суток, друзья.
Кто-нибудь из нас когда-нибудь задумывался: сколько раз в год нас посещает отнюдь нехристианская жажда убийства? А сколько раз в неделю? А сколько раз в день? Когда, кажется, что вас обидели настолько сильно, что только смерть обидчика может компенсировать урон?
Я понимаю, насколько серьёзна тема, которую я поднял.
Но я понимаю также хорошо и то, что если после страшной трагедии на волне негодования не поднять этого вопроса – такого неудобоваримого и неудобного, такого сложного и многогранного – то когда же ещё?
Закон есть закон, и для всех он – один. Несомненно, в этой сентенции есть рациональное зерно. И уравнивание, как принцип удержания общества в рамках поведения, обязывающего к уважению ближнего, работает.
Вот только для всех ли одинаково?
Соответствие – это, пожалуй, самое точное определение, которое может охарактеризовать закон, как данность. Если мы говорим, что каждый из нас имеет равные права, значит, мы предполагаем, что для каждого из нас буква закона имеет одинаковое значение: кто бы ты ни был, в случае нарушения общепринятых правил поведения, будь добр, отвечай согласно закону.
При этом мы все отлично видим разницу между несчастным случаем и намеренным нанесением вреда, не так ли!
Преступность – это данность. И, к сожалению, данность, созданная обществом.
Невозможно, указывая на преступника, утверждать, что он – выродок, не задев при этом себя. Невозможно ужасаться, глядя на содеянное им, и не задуматься: почему он такой? Почему, имея вполне человеческий облик, он так же относится к данному виду, как луна к солнцу?
Мы так часто говорим о милосердии, что слово это уже утратило свой первоначальный смысл. Теперь, когда мы говорим о милосердии, мы имеем в виду только наши поступки: то есть, чем гуманнее мы поступаем в отношении того или иного провинившегося человека, тем благороднее мы выглядим в глазах других, да и в собственных глазах тоже.
И мы никогда не задумываемся: а может ли закон быть один для всех?
Давайте-ка посмотрим.
В некоторых странах наказанием за хранение и распространение наркотиков является смертная казнь. Гуманно? Нет.
Невозможно представить себе общественный институт, который в самом составе своём содержит убийство людей. Наверное, также невозможно себе представить общественный институт, который практикует и поощряет планомерное и ежедневное уничтожение людей – ведь именно так можно охарактеризовать распространение наркотиков.
И в этом случае некоторые страны решили принять меры, которые могут – только предположительно! – остановить наркоторговцев. Другой вопрос, помогает ли это.
Каждый, кто столкнулся с проблемой наркотиков, ответит однозначно – этого быть не должно. А для того, чтобы этого не было, нужно либо ежедневное и неустанное воспитание высокого сознания, либо страх.
Как показывает практика, ни то, ни другое не работает. Остаётся только одно – наказание. То есть меры, которые следуют после совершения проступка. То есть, месть.
Справедливо ли отказать в мести человеку, который потерял близкого человека от передозировки? Нет. Значит, надо беспощадно казнить наркоторговцев пачками, отрядами? Тоже – нет.
Что делать? Беречь себя и своих близких. А все остальные пусть разбираются с собой и со своими близкими сами. Насколько это правильно, я затруднюсь даже взвесить. Но именно такая ситуация царит в обществе.
А если невозможно уберечься?
Если беда в лице некоего конкретного человека, не предупреждая, обрушивается на тебя и твою семью? И всё, что ты можешь сделать, это сидеть и ждать, и молиться, чтобы у недочеловека неожиданно проснулась совесть или что-нибудь другое, близкое к человеческим эмоциям. Но ты сидишь и ждёшь, и молишься, и знаешь: всё – зря. Недочеловек не может внезапно переродиться. И недочеловек не привёдет домой за ручку красавицу и умницу.
Что остаётся?
Месть.
Можно ли задать вопрос?… нет, не так. Можно ли себе представить глаза матери Мередит, чтобы набраться духа и задать ей этот вопрос: как вы считаете, если подонок, который лишил вашу дочь жизни, отсидит с тюрьме пятнадцать, двадцать, тридцать лет, даже всю оставшуюся жизнь, этого хватит, чтобы вы почувствовали себя удовлетворённой? Абсурд!
Он будет жить. Она – уже нет.
Он будет сидеть в камере. Она будет лежать в земле.
Он будет работать. Она не будет ничего делать.
Он будет дышать. Она – нет.
Это справедливо?
Я не лоббирую закон о повальном применении смертной казни. Это вопрос, который в подобных ситуациях поднимается сам из глубины сердца – у всех и у каждого. Потому что люди так уж устроены, что сопереживание было и остаётся объединяющим моментом. Общество перестало бы существовать, если бы мы перестали обращать внимание друг на друга.
Положение о гуманности носит весьма однобокий характер.
Общество не хочет выглядеть зверем – значит, отмена смертной казни.
Общество хочет быть справедливым – значит, мы строим и благоустраиваем (!) тюрьмы. И одновременно отторгаем от себя тех, кто просто не в состоянии понять подобную гуманность.
Значит, гуманность по отношению к убийце, является созидательным началом! А на гуманность по отношению к пострадавшим – плюнем все разом и дело с концом!
А ведь им придётся жить дальше – жить с мыслью о том, что общество (в данном случае носящее довольно расплывчатые очертания) живёт и надеется, что кровавая тварь, пробыв за оградой какое-то количество лет, выйдет оттуда агнцем.
Почему бы в таком случае не предположить, что родители Мередит будут встречать его на выходе с цветами и улыбками? Абсурд! Причём, настолько жестокий, что хочется выть.
Но ведь это мы с вами придумали.
Я даже думать не хочу о том, что сделало преступника преступником – семья, обстоятельства жизни, травма и драма детства. Мне всё равно, что толкнуло его на этот шаг.
Просто я уверен, что он был в здравом уме, когда похищал.
Когда увозил.
Когда убивал.
Смотрите, как интересно!
Нас – много. И мы – хорошие и добрые.
А он – один. Он – плохой. Но какой умный! Потому что за то, что он лишил девушку жизни, он скорее всего заплатит только свободой. А не жизнью! Красиво!
И ему это нравится, полагаю.
А вам?
Я считаю себя цивилизованным человеком. Но порой меня охватывает непреодолимое желание вернуться к тем мерам, которые предпринимали далёкие наши предки: прилюдное наказание, прилюдная казнь. И ведь это варварство, с точки зрения цивилизованного человека, давало свои результаты! Подумайте, одно дело – услышать или прочитать о том, что преступник понёс наказание в виде тюремного заключения. И совсем иначе воспринимается даже сама мысль о преступлении черты, когда ты сам – собственными глазами – видел, что бывает с душегубом.
Признаю, что в данном случае я слишком категоричен.
Сейчас, в наше время, вероятно, подобное породило бы волну насилия – ведь даже будучи окружёнными цивилизацией со всех сторон, в каждом из нас живёт тот далёкий предок, которого самый вид крови приводил в состояние агрессии.
Но сейчас у нас есть другие методы и, соответственно, способы донесения мысли о том, как крепко связаны между собой преступление и наказание. Репортажи из тюрем, интервью с теми, кто живёт в ожидании казни – всё это имеет огромную силу. Это некий (и отнюдь не условный!) знак «стоп».
Сейчас у нас есть школы. А это – ещё одна возможность остановить, если говорить о предотвращении, а не о наказании. Уважение к закону является в первую очередь следствием уважения к жизни человека. И это огромная тема, преподавать которую можно на протяжении нескольких лет, задавая вопросы детям, и вместе с ними приходя к правильным, с точки зрения сосуществования такого сложного организма как человечество, ответам. И у ребёнка, который со школьной скамьи знаком и с законом, и с законами, по которым работает закон (простите мне эту сложную тавтологию!), никогда не возникнет вопрос: а надо ли помогать правоохранительным органам или они сами справятся? «Они», конечно, справятся.
А ты?
Что сделал ты, чтобы кто-то остался жив, а у кого-то не сгорел дом, а кто-то остановился у грани, у самого краешка, и всё же остановился, не преступил черту?
К примеру, программа Neighborhood Watch 911 является живой и действующей квинтэссенцией мысли об ответственности: мы не предположительно можем, мы действительно должны быть законопослушными, а, следовательно, ответственными гражданами.
Искренне ваш,
Дмитрий Горошин